"На велосипеде от Каира до Кейптауна". Часть 2

"На велосипеде от Каира до Кейптауна". Часть 1 "На велосипеде от Каира до Кейптауна". Часть 3 "На велосипеде от Каира до Кейптауна". Часть 4

Подняться на Килиманджаро с велосипедом можно, но только через труп директора или за две тысячи долларов! В таком случае мы взойдем с велосипедом на Меру к пику Социализма на 4562м. Как нам это удалось и как нам в этом «помог» африканский социум. На Меру - еды в меру. Встречи со слонами, жирафом, буйволами и, внимание, самыми опасными обитателями – рейнджерами-вымагателями. В «Город мира» - Дар эс Салам, к Индийскому океану. Путешествие на остров Занзибар: кто не был на Занзибаре, тот не был в Танзании! Занзибар - самый классный остров для велопутешествий. Дорога в Замбию для велосипедистов закрыта, на дорогах - слоны!

Простившись с нашим другом Айсаком, отправляемся поближе к Килиманжаро, в городок Моши. Из-за облачности ехать не так жарко, дорога отличная, машин мало, навстречу - одни джипы, везущие на сафари туристов. Редко когда проедет местный транспорт. Ближе к горе ландшафт меняется, начинает преобладать зелень и резко возрастает количество местного населения. Грязные деревеньки сменяют одна другую. Вот, где веложизнь, здесь каждый пятый местный житель рассекает на древнем велосипеде.

В центре Моши неожиданно встречаем Джоба. – Джоб, ты? – Я! –Ай да пройдоха, тебя не узнать. Он в отглаженной белой рубашке, чистых штанах и до блеска натертых кремом черных туфлях. Снимает очки и расплывается в голливудской улыбке. -Ты что, женился? Нарядный такой. –Нет, я теперь в солидной туристической фирме работаю - директором. – А как тюрьма? –Лучше не вспоминай то недоразумение. Здесь стоит напомнить, что Джоб на момент моего с ним знакомства, также выдавал себя за директора фирмы, при этом «красиво» кинул итальянцев и русских. Сначала идем в его новый офис. Объясняю ему суть вопроса: - Джоб, нам нужно с байкам на Килиманджаро, ты же можешь нам помочь, дружище. Джоб объясняет, что за год цены на восхождение поднялись вдвое. Это не развод, а горькая статистика. И пятидневный подъем обойдется теперь как минимум в 700 баксов. Но нет ничего невозможного, Джоб обещает что-то придумать. А пока мы едем в кемпинг на поселение. Часа через два приходит Джоб с побратимом. – Мы тут крутили и так и эдак, вобщем с велосипедами, похоже, ничего не выйдет. Завтра поедем говорить с начальством парка в Марангу.

Деревенька Марангу находится прямо на склоне Килиманжаро, отсюда начинается самый легкий и самый популярный маршрут восхождения. Шесть километров вверх, и мы у ворот парка. Джоб отправляется на разведку, мы его ждем. - Ну все, пошли. Так мы пошли по рукам начальства. Начальник по технике безопасности с пеной у рта твердил, что на велосипедах, мотоциклах, с парашютами, на дельтапланах и лыжах подниматься нельзя. Но для таких, как мы, есть исключение. Нужно в Аруше купить специальное разрешение – пермит, который стоит 2 тысячи долларов. На приеме у главного босса стало совсем грустно. Джоб говорит: Танзания – это сплошная коррупция! Ехать в Арушу нет смысла, там так раскрутят, мало не покажется. Дать здесь взятку - тоже не выход, останетесь нищими. Не отчаивайтесь, нелегально залезем, я завтра поговорю с рейнджерами.

Ждем известей от Джоба, наконец, он нам предлагает: – Есть гид, сорвиголова, готов с вами пойти. Посты подкупим, это не проблема. – А в чем проблема? – спрашиваю я. – В велосипедах! С ними можно незаметно пройти только до приюта Барафу. А дальше вы как на ладони - засекут, всех подкупить, денег не хватит. Можно попробовать по закрытому пути, там недавно камнепад четырех американцев убил. - А другие варианты есть? Например, идти по ночам? – Можно, но на вершине вас с байками все равно заметят. И чем это нам грозит? - Будут ловить, поймают, оштрафуют или в тюрьму посадят. Я стал осознавать, что Килиманджаро нам не по зубам, точней не по карману, ведь денег добраться до Кейптауна не хватит. Но и отказываться от восхождения я тоже не хотел, дальше ведь таких вершин не будет. - Пойдем на Меру! – Не Килиманджаро, конечно, но как никак четыре с половиной тысячи метров, а главное - нас там еще не знают. Успеем за три дня, как раз ко дню «Святого Валентина». Решено, завтра в путь.

Думал все будет по-человечески: встанем в шесть утра, соберемся, поедем. Но вышло по-африкански. Джоб на час опоздал, так как с дружками целую ночь по девкам лазил. Дружков привел с собой, сообщив, что они будут носильщиками. – Пусть свои тела домой несут! – Ты готов? Оказалось, что нет; нам пришлось ехать в Моши, барахло его собирать, там же заскочить в офис, за разрешением. Хорошо, что это время не прошло зря, я успел пополнить продовольственные запасы. Наконец-то едем, решили взять с собой один велосипед и то разобранный и сложенный, в чехле, чтоб на входе не засекли.

На входе узнаем, что трехдневное восхождение обойдется в 200 долларов на человека, в эту сумму входит предоставление вооруженного рейнджера, который присоединится к нам выше. Уплатив пошлины и парковые сборы, получили квитанции. Проехали два шлагбаума без досмотра, уже радуемся, любуясь пасущимися буйволами, зебрами и жирафами. Новое КП, конечная, здесь много рейнджеров, многие из которых с интересом следят за нашей разгрузкой. Их очень заинтриговало содержимое чехла, через пять минут они уже догадались, что там - велосипед! Естественно, конфликт. Что делать? Терять нечего, вопрос ставим ребром: – Идем или не идем? Ждем, что скажут. Да, мы идем!

Наконец, наш гид Бернард получает дореволюционную берданку и мы отправляемся в путь. Рейнджер с винтовкой якобы нужен на случай нападения животных. Вот только неизвестно, можно ли из этого антиквариата стрелять, да и есть ли к нему патроны? Перейдя речку, оказываемся на огромной поляне слева и справа от нас пасутся буйволы, среди них гуляют жирафы. Мы стараемся идти впереди, ведь так есть шанс со зверьем встретиться. За нами постепенно выстраивается цепочка из носильщиков, гидов, поваров, из других групп. И вот, в густой траве передо мной, метрах в трех, возникает крупный самец бородавочника. Злобно хрюкая, он начинает точить клыки о траву. Пользуясь численным превосходством, мы наступаем. Кабанчик отступил, но отнюдь не убежал, отошел в сторонку и давай вовсю клыками траву кромсать.

Еще десять минут назад светило солнце, а теперь небо заволокли тучи и хлынул дождь. Нечему удивляться – горы. После жары дождь - настоящее блаженство, вот только длилось оно часа четыре, пока мы, мокрые с ног до головы, не переступили порог первого приюта, расположенного в тропическом лесу на высоте две с половиной тысячи метров. Джоб - парень не промах, селится поближе к кухне. Тайком покидаем лагерь и отправляемся вверх по тропинке. На ней - во множестве свежие следы буйволов. Возле небольшого болотца, куда они по всей видимости приходят на водопой, лежал огромный скелет буйвола. Кто-то здесь хорошо подкрепился. Резкий запах животных здесь был повсюду. Кто знает, может в буйных зарослях засада? Голодный лев или бешеные буйволы? Вобщем, такими мыслями мы больше напугали сами себя и поспешили выйти на открытую местность. Стоим, любуемся с пригорка красивым видом далекого водопада и небольшим кратерным конусом. За ним, в виде гигантской подковы, возвышаются крутые склоны Меру, а далеко внизу блестят озера. И тут до меня доходит: мы - в древнем кратере, когда–то, миллионы лет назад, здесь текла лава. Купол вулкана Меру провалился и мы стоим в этом гигантском провале. Ведь когда-то эта гора была выше Килиманджаро, а из небольшого кратера посредине в 1910 году было последнее извержение. Теперь понятно, почему эта гигантская воронка заросла только подлеском. За самоволку рейнджер Бернард нас отчитал, хорошо, что к расстрелу не приговорил.

Звонит будильник, на часах - шесть утра, мы не можем удержаться и отправляемся снимать восход, тем более, что солнце встает со стороны Килиманджаро. Во время съемки возникает острое чувство, что за спиной, выше по склону, тебя пристально разглядывают. Оборачиваюсь - никого. И все-таки это чувство не проходит, возвращаясь в лагерь, я вновь оборачиваюсь, на том месте стоят и провожают меня взглядом пять буйволов. Из чехла достаю фотоаппарат. и к ним. Куда там, как они развили такую скорость, что их было не догнать. У самого приюта замечаю движение в кустах, показываю Саше. – А,ерунда! А это не ерунда - это жираф! Совсем рядом, метрах в пяти, жует ветки. Листва скрывает его тело, на фоне скал видна лишь его голова и шея. Саша снимает, как я подкрадываюсь к нему, между нами метра два. Но больше мне приблизиться не удалось, жираф развернулся и с достоинством зашагал прочь.

Вокруг ощущается свежесть леса, свежесть следов, свежесть нового дня. Наш путь тянется вверх, параллельно кратеру. Тропа переходит в деревянную лестницу, которая тянется серпантином вверх, не на один километр. Появляются свежие следы слонов, стараемся идти тихо. Тишину леса нарушает пронзительный трубный звук: - Слоны! Но они нас почуяли и вряд ли теперь попадутся на глаза. И все же, выше мы замечаем группу слонов. Семейство из 8-10 особей возглавляет самка, между нами приличное расстояние метров в семьдесят. Прошу Бернарда, чтобы он сказал в камеру пару слов о слонах. – Это слоны. И все, Бернард больше не вымолвил ни слова. А ведь он - ровесник Джоба, которому только разреши проявить творческую инициативу, так он не только про слонов расскажет.

На высоте три тысячи метров на смену лесу приходит кустарник. Начинается резкий набор высоты, но чтобы он меньше ощущался, тропинку проложили змейкой. Мы отчетливо видим зеленую крышу приюта, до нее рукой подать, но наша тропинка - сущий лабиринт, заставляет еще помучиться. Наконец, приют на высоте три с половиной тысячи метров, мы - в седле между Большой и малой Меру. Здесь есть весы, ради интереса взвешиваем наш багаж. Мой тайный груз потянул на 19 кг., а Санин рюкзак на 22 кг. Носильщики одобрительно кивают головой, шутя, предлагают идти к ним в штат, работать носильщиком. Пора покорять Малую Меру. Сильная облачность, дорога - только вверх. На такой главное идти медленно, как говорят местные, поле-поле. Вершина, заветные 3800 м., накрапывает дождик. Джоб пытается нас убедить начать спуск вниз. Но все тщетно, пришлось отложить панику. Как по заказу дождь прошел и появились просветы в облаках. Открылась часть Большой Меру и даже стала видна выжженная кенийская саванна. Возвращаемся, ложимся спать.

Сквозь сон слышу голоса, постепенно просыпаюсь, на часах - час ночи. Беру фонарик и выхожу посмотреть, что снаружи творится. Вокруг - шум и гам. Туристы вовсю тарахтят ложками по жестяным мискам, манку наяривают. А меня тошнит; нет, не от манки, от вчерашнего пира. Гиды и носильщики одеваются как на Эверест. Ко мне подходит Бернард и говорит: – Готовы? Только я открыл дверь приюта и показался с собранным велосипедом, как меня тут же обступает совет рейнджеров и гидов, среди них - наш Иуда - Бернард и начинают они неистово вопить: А, байсикл, ноу! – Итс импосибл! Их инициативная группа при свете фонариков тут же начинает строчить письмо-жалобу начальству. Хоть картину пиши «Африканские стукачи пишут письмо…». Из содержания письма стало ясно: за подъем с велосипедом с нас хотят получить 200$! Коллективно идем на разборки, мы решили – платить не будем из принципа, поэтому оставили велосипед и пошли на вершину без него. Тогда „Братцы” решили отправить с нами одного пристава, я так понимаю на всякий случай, вдруг у нас в рюкзаке парашют или дельтаплан? Так мы, без настроения, под порывами ветра, с конвоем, лезем верх покорять Меру.

Каменистой тропе среди ночного мрака невидно конца. Вышли на хребет, высота 3800м. обозначена табличкой и чьими-то костями. Освещаем их фонариком, это - кости буйвола, гиды принесли их сюда для прикола. Здесь ожидание легкого пути превращается в самообман. Тебе кажется, что следующий гребень - это вершина и через два часа пути тебе будет казатся тоже самое. Только ты давно уже собьешься со счету. Сколько же их уже за твоей спиной и сколько еще будет впереди? Ноги начинают заплетаться, я не могу идти дальше. Лежу на земле, перед глазами проносятся облака, стоит протянуть руку и она покрывается мелкими капельками конденсата. Нет, дальше я не пойду, не смогу. Ниже по склону огоньки фонариков, они словно маленькие светлячки среди ночи. Лежу, вспоминаю как на Килиманджаро и Кению взошел, с гор Рувензори живым спустился, а тут тебе Меру, высотой 4562 метра меня сломила. – Черта с два! Но как перебороть боль, и где взять силы идти дальше? Только в сердце! Когда еще в день всех влюбленных выпадает такой шанс? Признаться в любви девушке, с вершины горы за тысячи километров от дома. И я хватаюсь из последних сил руками за камни и начинаю подниматься дальше.

Но это были не последние испытания. Наши вожатые два раза умудрились сбиться с курса. Учитывая, каких усилий мне стоило передвижение, когда мы оказывались черт знает где, в каких-то каменоломнях, мне их просто хотелось задушить. К шести часам, на карачках, чуть ли не по-пластунски, я достигаю вершины. Меня кто-то поздравляет, но я в полной прострации забиваюсь подальше и минут пятнадцать прихожу в себя. С рассветом, когда первые солнечные лучи стали прорезать сплошную пелену из облаков, я оклемался.

Саша снимает видео, я фотографирую, шапка Килиманджаро парит над облаками, по которым пробегают, переливаясь всеми цветами радуги, солнечные лучи. Облака скрывают бездну - тысячеметровый обрыв в кратер. На вершине установлен железный танзанийский флаг и памятная табличка «Пик Социализма 4562 метра». Теперь пик Большой Меру - память о неудачном строительстве социализма в Танзании. Проводим торжественную церемонию поднятия флага Украины и торговой марки „Kelly’s”. Но для меня лично, самое главное здесь - это признание в любви своей девушке. Я сижу и окуратно вывожу его фломастером. Через пару минут воздушный шарик в виде сердечка с надписую: „Настя, я тебя люблю!” взмывает в восходящем потоке воздуха. Окружающие умилено наблюдают за полетом этого крохотного сердечка в огромном мире!

Я смутно помню, как добирался до приюта и, добравшись, наелся таблеток и тут же отрубился. Но покой мне только снился. – Мы уходим вниз! Постепенно таблетки начинают действовать и я набираю при спуске скорость. Мне кажется, что я уже не иду, а бегу. Пролетаю кусты вереска, тропический лес, деревянную лестницу и останавливаюсь передохнуть только возле ворот парка.

Мы следовали дальше, с каждым оборотом колеса Килиманжаро становился все меньше и меньше. И наступил момент, когда он исчез. Зато впереди появились горы Усамбара. В поселках и деревнях у нас были стандартные перекусы: жареная кукуруза, бананы, картофель, мясо и горы дешевых ананасов. Дорога проходит параллельно горному хребту, поэтому больших перепадов высот здесь нет. Ближе к побережью меняется растительность, появляется обилие зелени и кокосовых пальм, чувствуется прохладное дыхание океана. Уже в пригороде Дар-эс-Салама ощущается большое скопление машин, а манера вождения африканцоев отнюдь не радует, когда сидишь на велосипеде. Я долго не мог привыкнуть к проносящимся впритык к велосипеду местным маршруткам – «дала-дала». В порту показываем контролеру билеты и подъезжаем к судну: мало того, что оно небольшое, на него сплошной вереницей грузятся местные. Когда мы начинаем упаковывать велосипеды, к нам подходят несколько портовых агентов и начинают требовать за байки денег. – Байсикл мани! Ну мы их, как полагается, послали куда подальше. Тогда они привели босса, толстого потного мужчину. Понятное дело – конфликт. Саша у него спрашивает: Ты вообще кто такой? Он достает из кармана удостоверение. - Я такое тоже сделать могу. – Зови капитана! Позвали капитана, он, узнав в чем дело, пообещал во всем этом разобраться. Поговорив с толстяком, капитан быстро улизнул к себе в рубку и больше мы его не видели. Он приказал нам ждать у моря погоды. Пришлось конфликт улаживать мне, я снизил требуемую сумму до 5-ти тысяч танзанийских шиллингов, сбив первоначальную цену в три раза. Мы их занесли в первый класс, здесь белых не было, лишь одни зажиточные местные.

Вышли мы с опозданием, отчалив, любуемся с океана видом на Дар-ес-Салам. Проплывающие поблизости, рыбаки завидя, что мы их с борта снимаем, часто ругались в наш адрес. Порой так импульсивно, что нам казалось, что они перевернут свои утлые лодочки. Ближе к вечеру показался остров, долгое время мы шли параллельно. В порту Стоун Тауна местные не атаковали судно со своими предложениями, как это было раньше. Я даже удивился и только потом понял, что рейс - не туристический, мзунгу не возит. Оформили все документы, нам шлепнули штампы и вот она - островная свобода, едь, куда душа пожелает, делай что хочешь. На Занзибаре никто тебя не мучит, никто не пристает, этим он в лучшую сторону отличается от Танзании.

Мы решили побывать на северном и восточном побережье, сначала поехав в Чваку, деревню-курорт на восточном побережье. Дорога с утра свободная, так как основной поток транспорта следует в город. На острове везде хоть и узкие, зато хорошо асфальтированные дороги, со сплошными зелеными зарослями по обочинам. На одном из пригороков, любуясь окрестностями, я решил поснимать видео. Я снял панораму и спускающегося с горы напарника. Повесил камеру на шею и понесся его догонять. Вниз, петляя, уходила узкая дорога, на повороте я заметил летящую навстречу машину. Столкновение стало неизбежным, когда она поравнялась с медленно спускавшимся, груженым своими пожитками, другим велосипедистом велосипедистом. Я резко нажал на тормоза. В этот момент мир для меня перевернулся, я, вместе с велосипедом, парил над землей. Удар, еще удар, следом прилетел мой велосипед, подняв облако пыли; так мы вернулись на землю. Встаю на глазах у охающей публики – Вот он я, живой! Представление окончено! Чехол с фотоаппаратом валяется метрах в трех, он цел, чего не скажешь о нас с видеокамерой. От удара она перестала правильно воспроизводить цвета, для нас это было настоящим горем. Ведь впереди было еще столько всего интересного.

Несмотря на полученные травмы, путешествие к океану я решил продолжить. Неудобства были в том, что моя окровавленная рука привлекала большое количество мух. Для них она была как медом намазана. Мне постоянно приходилось их отгонять, и чтобы избавиться от этого дискомфорта, я стал ехать быстрее. Два чеса езды - и мы в Чваке. Поселок расположен у большого залива. Как всегда, до обеда - отлив, местные заверили нас, что вода будет в два часа дня. Но залив - это громко сказано, гигантский лягушатник – это более точное его описание! Купаться здесь даже во время прилива будет невозможно. Но, тем не менее, здесь стоят роскошные бунгало и белые господа, кто в гамаках, кто на шезлонгах смотрят вдаль, на океан, где-то там, километрах в трех. – Вот бедолаги, приехали на отдых, а теперь мучаются! По всему заливу видны только местные с мешками - похоже, у них в руках что-то наподобие сетей. Неужели рыбу ловят?

Но в сетях, кроме медуз ничего нет. Спешу к рыбакам вдалеке. Со временем сети превращаются в деревянный частый частокол. Точно, ловят что-то большое, неужели тунца или барракуд? Наконец, дохожу до первого рыбака – Джамбо! – Салам алейхем! – Самаки, фиш? - с интересом спрашиваю я.- Апана ( нет)! и рыбак открывает мешок, а там - водоросли! И все люди вокруг вовсе не рыбаки, а морские колхозники, собирающие в мешки водоросли. Наощупь они как резиновые, их сушат и отправляют на химзавод, где перерабатывают для промышленности. Этим занимается все село: перегородили залив, чтобы растущие в нем водоросли в океан не смыло, так как, подрастая, они отламываются. Океан же, с приливом, приносит новые водоросли из глубин, а сети и частоколы во время отлива их задерживают. А я-то думал… Делаю пару фотографий и - обратно.

Валяемся на песочке, ждем большой воды, где-то далеко слышны раскаты грома. Наконец, вода начинает идти, но ужасно мутная и грязная. К тому же, глубина - не больше полтура метра, и так на километр в океан! Кто будет купаться в этом лягушатнике? Точно не мы. Пускай белые бедолаги, заплатившие кругленькую сумму за свой изысканный отдых, в этом болоте и купаются. Да, лохотрон, он и в Африке лохотрон. Ведь в буклетах про этот отель - шикарные фотографии, пальмы, пляж, океан. Увидев такое, кому угодно захочется сюда. Лучше б написали, что здесь море по-колено, простите, океан. Люди, послушайте меня, будете на Занзибаре, не едьте в Чваку!

Северное побережье, деревня Нунгви, она ничем не примечательна, но, спрятанные за ее пышной растительностью, на берегу океана, целой цепочкой тянутся с десяток отелей. Несмотря на то, что отлив, на крайней северной точке острова, напротив маяка, до глубокой воды от ста метров до километра. Надеваю маску и в путь, на поиски ближайшего коралла. Когда его нахожу, то возле него вьется рыб видимо-невидимо, большие и маленькие, вытянутые и круглые. Скорей на берег, готовить сетку и рыболовный крючок. Под водой нахожу пустую рыбацкую сетку, а следом за ней и свой риф обетованный. Достаю из кармана снасть, цепляю наживку, ракушки и начинаю постепенно спускать вниз. Не успел крючок с грузом достигнуть рифа, как налетела мелкая рыба и, словно голодные шакалы, растерзали вмиг всю наживку. Так повторяется несколько раз подряд, а я через маску только и могу поюбоваться, какие на дне плавают красавцы. Что за беспредел, это же не благотворительный обед, вконце концов? С крючка наживка исчезает, а цель так и не достигнута. Был у меня один маленький крабик, нацепил его хорошо, в надежде на то, что мелочь пузатая его не разорвет. И надо же, получилось, начинаю приманку подводить к крупным рыбам, но тут из расщелины выплывает небольшой морской окунь. Хвать, и крабик исчезает в его большом рте. Подсечка и чувство борьбы, так приятное и знакомое нам, рыбакам. Передо мной - вся подводная драма, как в театре, и вот рыба в моих руках, наживки больше нет, я достаю пустую сеть и плыву обратно. Показав улов, окуня я выпускаю, свободу он заслужил. Вскоре, океан подошел вплотную к берегу и мы остаток дня плескались в его теплых водах.

Пришло время возвращаться в Дар-ес-Салам. Мы сидим в небольшом сквере, недалеко от порта, и ждем начала посадки на «Азизу». На велосипеде едет мальчик, увидев, что мы при байках,он тут же забыл, куда ехал. Он почему-то решил, что мы итальянцы и давай комедию разыгрывать, выпрашивая деньги: – Сеньоры, я бедный мальчик, подайте мне на новые колеса для велосипеда! Полчаса ныл, попытался ко мне даже в кошелек залезть. Чтобы мальченка от нас отстал, я дал ему две украинские копейки. Поблагодарив, он попытался узнать, сколько это? – Это две украинские копейки! Он не понял. Пришлось повторить. Но он все не унимался. Тогда, чтобы он отстал, пришлось сказать: – Ту юкрейниан долларс! Но после этих слов дело приняло совсем другой оборот. Он стал вымагать еще, и более активно. Вот она, человеческая жадность, а ведь имел какие-то деньги и был явно не из бедной семьи, ведб африканские дети, в его возрасте, о велосипедах даже и мечтать не смеют. - Как тебя зовут? – Сулейман! – А, понятно, начинающий Остап Сулейман Берта Мария Бендер Бей! - Ну что ж, проидется тебя проучить. Я поменял ему одну копейку на 100 танзанийских шиллингов! Даже жалко стало занзибарского Остапа. Малый помчался искать обменный пункт, но они уже были все закрыты. Мы его еще долго ждали, вдруг вернется, но он не вернулся. Так он перехитрил сам себя.

В Даре мы получили зимбабвийские визы, теперь дорога открыта! В городке Морогоро мы узнали, что нам предстоит пересадка в автобус, так как дальше шоссе проходит прямо через два национальных парка, Микуми и Удзунгва. Это самые большие по численности слонов заповедники и передвигаться по ним пешком и на всяких «самокатах» категорический запрещено. Хоть с неохотой, но пришлось выполнить эти требования. Правду говорили, что слонов в заповеднике, словно мух. Едем, любуемся ими в окно автобуса, я штук пятьдесят насчитал, потом надоело. Дальше потянулись горы Удзунгва, очень похожие на наши Карпаты. Чем дальше на юг, тем чаше нам стали попадаться деревья, схожие с нашими соснами, а потом даже елки, ей богу елки! Разница стала заметна лишь при ближайшем рассмотрении. Но все равно, было такое ощущение, что в мае по полесью едешь, вот люди только чернявенькие.

От крупного города Мбеи до приграничной Тундумы уже рукой подать, каких-то 97 километров. Тундума - весьма специфический городок, первое впечатление, что жители - это сборище жуликов, воров, торговцев и менял, особенно выделяются последние. На самом деле, это специфика приграничных районов, так как через 200 метров, на замбийской территории, цены значительно выше. Поэтому замбийцы из приграничных поселков не только скупали товары в Тундуме, но даже приходили сюда поесть или выпить колы. Граница, честное слово, - одна видимость! Ни тебе контроля, да что там говорить, вообще ничего. Лишь знаки с «велосипедами нельзя!» Всем наплевать, кто ты такой, есть у тебя виза в паспорте или нет? Мы несколько раз оказывались то в одной стране, то в другой, пока сами себе не проставили штампы «выбыл», «прибыл».